Щелк-щелк. В проворных руках мелькают ножницы. Щелк-щелк. Семь раз отмерь, один – отрежь. Ловко, точно, легко. Щелк-щелк. Улыбка прячется в уголках поджатых губ. Усердие, внимание, старание. Все будет сделано наилучшим образом. Щелк-щелк. Скользит иголка, стежок за стежком, собирая воедино лоскуты, сшивая края  реальности. Пальцы завязывают узелок. Зубы прикусывают нитку, перерезая ее точно. Щелк-щелк. Со скрипом открывается окно. На давно немытом полу ровной дорожкой следы босых ног. Плоскостопие. Щелк-щелк. Дверь заперта на задвижку изнутри. И как можно было забыть? Внизу звучат голоса, и пахнет хлебом из булочной, что находится напротив. Искрятся пылинки в белом солнечном луче. Галдит детвора, и сквозь этот гомон как обычно звучит тоненький голосок Мари: - Гвоздики! Фиалки!
Щелк-щелк. Вечером Мари не вернется домой. Срезанная гвоздичная головка упадет в узкий желобок канавы. Он разрежет ее ровно по серединному шву, по дорожке от лона к пупку и выше, через узкую клетку ребер, между двух круглых бугорков недозрелой груди. Осторожно вскроет трахею, сделает надрез под подбородком, и белая девичья кожа соскользнет шелковым чулком. Щелк-щелк. Чулки и перчатки. Великолепно скроенный жилет. Щелк-щелк. Обернется острой улыбкой серебряный серпик луны. Гнутые лезвия портняжных ножниц. Никто не узнает. Утром следующего дня он соберет чемодан и уедет далеко-далеко. Щелк-щелк. Будет глядеть на мелькание ровных полотен пшеничных полей. Будет мешать ложечкой чай.
Щелк-щелк. Приоткрытая дверца купе.
Белая как мел ладонь сдергивает полотно с небольшого зеркала, смотрят внимательно мутные как у мертвой рыбы глаза. Дребезжит в раме стекло. Щелк-щелк…
Eau de Cologne, шляпа чуть набок и белый нарцисс в петличку.

Отредактировано Прохожий (2010-04-28 14:53:49)